Правда, девушек у него толком тоже не было.Глава 6.
Он проснулся удивительно рано — часов в десять. Приподнялся на локте и принялся любоваться спящим братом — расслабленное лицо, чуть приоткрытый рот. В кончиках ресниц запутался солнечный лучик. Такое умиротворение. Билл тихонечко поцеловал его в щеку. Как же хорошо… Надо подумать о вчера, а то он вообще не мог думать после такого «массажа». Состояние было на грани паники. Причем не понятно почему — то ли из-за того, что очень понравилось, то ли из-за того, что это все кошмарно неправильно. В голове засела одна единственная мысль — хочу повторить. Но вот как? Билл не сразу понял, когда Том, увлекшись, начал ласкать его по-настоящему. Он пропустил тот момент, когда брат отключился, слишком поздно сообразил, что простая игра превращается в нечто большее, и очень испугался своей реакции, своих мыслей и своих желаний. А желание было в тот момент одно… И страх… Дикий, кошмарный, до липкого холодного пота страх… Страх прикосновений. Он никуда не ушел. Он все так же жил внутри него, изгнанный в дальний угол сознания, но постоянно вылезающий оттуда и отравляющий существование. Билл научился его прятать на людях. Билл научился худо-бедно им управлять. Он разрешал только Тому трогать себя и делать с собой всё, что угодно. Том свой… Том не обидит… А вчера Билл понял еще одну вещь — клин вышибают клином. И если Том сделает все правильно, если подарит ему то, о чем он сейчас даже думать боится, то еще одна психологическая проблема будет решена. Он ненормальный. Том никогда не пойдет на это. Личная шиза брата — гомосексуализм. Это пошло еще со школы. Он всегда защищал младшего от нападок одноклассников. Знал, что тот нормальный, просто со странностями, и защищал. И, естественно, если Билл предложит Тому секс, то тот прибьет его исключительно из обиды на себя за то, что столько лет был слепцом и не видел очевидного. Хотя что тут считать очевидным? Билл никогда в жизни не был геем даже в собственных фантазиях. Правда, девушек у него толком тоже не было. Но это все из-за работы. Сначала девочки не хотели с ним водиться из-за его подкрашенных глаз, потом он не хотел водиться с ними из-за того, что понятия не имел, с кем они хотят общаться — с человеком Биллом Каулитцем или со звездой Биллом Каулитцем. Вот Тому больше повезло — у него таких заморочек не возникало. Он брал и пользовал. А Билл не мог. Но сейчас вариантов не было. Билл хотел этого и желал. При чем он никак не мог определиться, чего именно хочет от Тома — просто ласки или именно секса. Мысль о сексе пока еще в голове не помещалась. Она вообще за последние полгода не помещалась нигде и наводила на него животный ужас. И, возможно, лучше начать с чего-то более традиционного… Но он как подумает, что кто-то дотрагивается до него, кроме Тома, хочется заранее вскрыть вены от страха. Значит им обоим надо привыкнуть к мысли о ласках — Биллу для дальнейшей жизни, Тому для разрядки. В конце концов, это очень забавно — чувствовать по утрам возбужденный член брата, поэтому надо ему помочь привести себя в норму и самому как-то уже привыкнуть к тактильным контактам. А там, глядишь, может и секс не понадобится, своими силами справится. Билл даже улыбнулся, посмотрев на брата. Еще бы понять, как Тома на это подбить… И не сорваться бы. Вот тут он себя контролировать не может.
Но Билл обломался по полной программе — Том не просто не пошел на контакт, Том отстранился. Он избегал прикосновений, избегал слишком близко стоять к брату, отходил, когда тот терся об него. Том ложился спать гораздо позже Билла, а потом тихонечко выбирался из постели и шел к себе. Причем Билл понял это только спустя несколько ночей, когда подкараулил сбегающего брата. Утром Том возвращался и делал вид, что ничего не произошло, и он просто встал раньше. Так… Так дело не пойдет.
После очередного концерта, когда Билл наконец-то прекратил болтать и заснул, Том, борясь с закрывающимися глазами, осторожно сполз с постели и, стараясь не наткнуться в темноте на вещи, ретировался в свой номер. Спать хотелось адски. Казалось, что он до кровати-то не дойдет, вырубится в коридоре. Плюхнувшись на постель, он достал телефон и попытался вспомнить, на сколько Билл поставил будильник… Кажется, на двенадцать… Или нет? Блин… Ну на сколько? Нет, раньше двенадцати он все равно не встанет, слишком уставший. Значит, себя можно поднять часиков в одиннадцать… В дверь тихо постучали… Скорее громко поскреблись. Том даже испугался. Кого еще черти принесли под утро? Бля, только б не фанатка! Он физически не в состоянии сейчас совершать подвиги в постели, кроме одного — спать. Может, незваный гость сам свалит, а? Если ему не открывать, то, может, сам уйдет… Но человек за дверью был настойчив и никуда убираться не собирался. Том выругался, накинул халат и пошел открывать.
— Нам надо поговорить, — спокойно и жестко сказал Билл, бесцеремонно переступая порог его номера.
— А я… Я… Телефон… Это… Я… Забыл… — принялся невнятно бормотать Том.
— Да, я понял. И так ты забываешь телефон в номере как минимум последнюю неделю точно, как максимум — накинем сверху еще пару недель. Ты так устаешь, что вылезаешь из нашей постели, идешь к себе в номер, берешь телефон в руки, но неожиданно засыпаешь, потом совесть… прости, будильник тебя будит за полчаса до того времени, на которое я поставил свой, ты возвращаешься ко мне в номер и делаешь вид, что только что разодрал глаза или уже почистил зубы. Так?
— Билл… — скривился он, опуская взгляд.
— Что Билл? Что происходит, Том? Почему ты сбегаешь от меня? Зачем утром разыгрываешь спектакль? Почему днем игнорируешь? Я обидел тебя? Оскорбил? Это все из-за меня, да? Из-за того, что я возбудился от твоих ласк, да? Ты теперь презираешь меня? Считаешь ничтожеством, если у меня встал на тебя, да? Что мне сделать, чтобы ты меня простил? — Билл неожиданно замолчал и пристально уставился на брата.
Том растерялся. Те же вопросы он готов задать ему. И точно так же хотел бы получить на них ответы.
— Ничего… — дернул он плечами.
— Я для тебя все равно грязный, — пробубнил Билл, повесил голову так, что казалось, шея переломится, и поплелся к распахнутой двери, которую Том не удосужился закрыть, так и стоял рядом, вцепившись в ручку.
— Билл, я не то имел в виду… — он тревожно схватил его за майку, захлопывая дверь перед носом. — Я думал… Черт! Я думал, что это я для тебя теперь грязный и противен тебе…
— Том! Томми! — расцвел брат, тыкаясь ему в плечо и обнимая за талию. — Обещай, что все будет как прежде: ты и я. Скажи, что ты не будешь больше от меня сбегать? Пожалуйста! Ты мне нужен.
— Билл, нам пора отвыкать друг от друга. Это все неправильно. Мы, два взрослых парня, спим вместе… Это неправильно. Да еще, бля, и петтингом начали заниматься. Эдак мы с тобой дойдем до того, что станем друг друга трахать.
— Если мы станем друг друга трахать, то это будет в любом случае только наше с тобой дело, и это будет исключительно правильно, потому что это наше с тобой дело. А все, что наше с тобой дело, то априори правильно.
Том нахмурился и, приподняв одну бровь, ехидно произнес:
— Ты сам-то понял, что сказал?
— Главное, чтобы ты понял, — улыбнулся Билл.
Чтобы провернуть задуманное, он решил не настаивать, а подождать удобного случая. Случай никак не подворачивался, но Билл не унывал. В конце концов, ему и самому надо привыкнуть к мысли, что приучать его к прикосновениям будет самый близкий и родной человек. Что-то ему подсказывало, что брат, вернувший его к жизни и заставивший жить заново, поможет справиться и с этим. Осталось уговорить Тома. Том же чаще всего ходил довольный, веселый, иногда подшучивал по-доброму над братом и Георгом, а иногда настроение его менялось, он срывался, орал и искал на ком бы выместить зло. И в какой-то момент Билл понял почему. Все зависело от того, в каком настроении брат проснулся с утра. Точнее, в каком состоянии. А если быть совсем точным, то с каким стоянием. Билл хитро прищурился, наблюдая, как Том носится по гримерке и бухтит, что и кола ему не кольная, и суфле не воздушное, и клубника не клубничная. И, конечно, сейчас его лучше не трогать, а вот вечером… Билл ухмыльнулся.
— Устал? — он присел рядом на кровать и провел рукой по спине.
— Угу, — кивнул брат из подушки. Он только что вымылся и теперь вытянулся на покрывале. На голове и бедрах по большому полотенцу.
— Помять плечи?
— Что б я без тебя делал?
— Трахался бы с какой-нибудь фанаткой.
— Я с тобой за день так утрахаюсь, что мне никаких фанаток не надо.
— Интересно даже, чем я тебя так достаю? — с обидой в голосе проговорил Билл, разминая ему плечи.
— Никакой личной жизни, — хмыкнул Том.
— Я тебя за руки не хватаю. Ты свободен, — фыркнул Билл, отвернувшись.
— Эй, мелкий! Эй! — Том легонько пихнул его локтем. — Ну, куда я без тебя? Я ж сам тебя отпустить боюсь, вечно в какое-то дерьмо влипнешь. Эй… Ну, Билл, ты же обещал мне массаж! Ну, прекрати дуться! Ну, Билл!
— Так-то лучше, — Билл с огромным одолжением обернулся и вновь начал ласкать шею и плечи.
Он делал все, как в прошлый раз, — разминал мышцы и кожу, легко поглаживал и постукивал, щекотал кончиками пальцев. Было страшно. Мысль о том, что сейчас, может быть, они займутся петтингом, убивала сознание и лишала его возможности соображать. От этого руки становились холодными и потными. Билл пытался расслабиться, но ничего не получалось. Нет, он не готов к этому. Он не хочет. Нет. Нет! Он сорвался с места и позорно удрал из номера. Том недоуменно уставился на хлопнувшую дверь. Дотянулся до мобильного телефона. Билл взял трубку почти сразу.
— Что-то случилось? У тебя все хорошо? Ты обиделся? — обеспокоено сыпал он вопросами.
— Нет, прости! — рассмеялся Билл. — Я просто вспомнил, что мы с Георгом хотели посмотреть порнушку, и что я обещался в одиннадцать быть у него и забыл, представляешь? Ты там развлекайся, я тут надолго.
Брови Тома взлетели вверх, рот приоткрылся, глаза вытаращились. Чего они там собрались с Георгом смотреть? Совсем что ли спятили? Том, кряхтя, поднялся, натянул спортивные штаны и футболку и поплелся в номер к другу, где его ненормальный братец собрался смотреть порнуху. Без него! Зараза!
Ночь после пары часов, наполненных голыми телами, силиконовыми сиськами и пухлыми губами, какими-то немереных размеров членами и громкими стонами, показалась близнецам сущим кошмаром. Мало того, что оба завелись с пол-оборота, так еще и переругались. Старший был зол еще с утра, а младший злился на себя и срывался на старшем. Повернувшись друг к другу задницами, натянув каждый свое одеяло до макушки, они заснули.
Тому опять снился его любимый сон — он занимался любовью. Руки нежно скользят по груди, вызывая в теле сладкую негу. Низ живота приятно потягивает. Кто-то целует шею. Длинные волосы щекочут нос, от чего он жмурится и фыркает. Губ касаются губы. Он жадно всасывает их. Руки в волосах. Обнимает, прижимает, ласкает. Грудь, бедра, живот. Шея. Язык скользит к мочке уха. Опускается вниз, едва дотронувшись. Чуть вверх, к глазам, рту. Опять втянуть губы. Ворваться языком в рот. Встретить там такой же нетерпеливый. Ласкаться. Кусаться. Царапаться…
Билл проснулся от того, что вчера они не занавесили окно, и солнечный луч светил прямо в глаза. Он чертыхнулся. Дошлепал до окна и задернул портьеру. У них сегодня свободный день, и надо как следует отоспаться. Он обернулся и непроизвольно расплылся в улыбке. Том лежал на спине, раскинув руки в стороны, и едва слышно постанывал. По бугру в трусах Билл понял, что во сне Том явно не в пятнашки играет. Он уселся перед ним на колени и принялся любоваться таким красивым близнецом.
Его опрокинули на спину. Руки над головой. Его ласкали, нежно целуя грудь, скользя по соскам языком. Потом вверх к ключице. Слизывали капельки пота. Спускались ниже. Ниже. К животу. К аккуратной впадинке пупка. Он вздрагивал и постанывал от этих прикосновений. Напрягал живот, демонстрируя накаченный пресс…
Билл смотрел на четкие контуры напряженного члена под трикотажем. По светлой ткани постепенно расплывается маленькое пятнышко от смазки. Рука потянулась к брату. Едва касаясь его кончиками пальцев, он осторожно провел по боку. Реакция не заставила себя ждать — Том выгнулся ему навстречу, застонал громче. Тело покрылось мурашками. Билл сглотнул. Внутренний голос подсказывал, что руку надо сдвигать ниже. Блин, ну как же можно… Том, словно почувствовав его сомнения, сам накрыл член рукой. Билл дернулся, едва сдерживаясь от бегства. Рука провела туда-сюда и вновь откинулась в сторону. Он аккуратно лег рядом, зажмурился и засунул руку в трусы к брату. Том его прибьет на хер, когда проснется… Он попытался представить, что ласкает самого себя. Плотно сжал пальцы и начал движение. То, что Тому нравится, стало понятно почти сразу — он начал стонать громче и сам пихался в руку. Это придало Биллу уверенности. Рука заскользила быстрее, а пальцы сжались сильнее. Том уже стонал чуть ли не в полный голос. Билл довольно улыбался.
— Билл?! — приоткрыл он глаза, все-таки проснувшись.
Билл не ответил. Лишь улыбка стала шкодливой.
— Сука! — блаженно провыл Том. — Что ты творишь, гад!
Он не сбавляет темпа, чувствует, что смазки стало слишком много, а член вот-вот изольется.
— Отпусти меня немедленно, говнюк! — шипит он зло, вцепившись брату в плечи до синяков и прижимаясь плотнее к его бедрам, закатывает глаза.
Рука сейчас отвалится. Уже не очень приятно самому. Плечо неприятно тянет.
— Билл… Билл… — всхлипывает Том. Взгляд мутный. Рот приоткрыт. Он мечется по подушке, словно в горячке. — Сволочь! Гад! Урод!
Билл сжимает член со всей силы и тот выплевывает белую вязкую жидкость ему на живот. Пульсирует. Том тяжело дышит, словно пробежал стометровку на мировой рекорд. Билл еще несколько секунд ласково поглаживает орган, а потом отпускает и довольно трясет уставшей кистью.
— Мне показалось, что тебе нужна была помощь из вне, — хихикнул он, целуя близнеца в мокрый нос. — По крайней мере, сегодня ты просто обязан быть добрым и веселым.
— Извращенец, — прохрипел Том, одаривая его благодарным взглядом.
Билл поднес руку к носу и осторожно понюхал.
— Хм… Пахнет спермой…
— Придурок! — проворчал Том. — А чем оно должно пахнуть?
Он прищурился и самым кончиком языка попробовал сперму.
— Блядь! Пошел вон! — сморщился Том, пихая его с кровати.
Билл захохотал, едва не свалившись. Вытер живот и руку, потом заказал в номер завтрак. Том довольно потянулся, выгибаясь то так, то эдак. Натянул одеяло под самый подбородок.
— Фу, противный, я теперь буду бояться спать с тобой, — капризно заявил он.
— Ну, между прочим, это не я о тебя трусь по утрам. Так что спорный вопрос, с кем спать страшнее. Одень хотя бы штаны, сейчас завтрак принесут.
— Не хочу, я спать хочу, — Том демонстративно повернулся к нему спиной.
Билл оделся и лег рядом, ткнувшись носом в копну дредов, вдыхая родной и такой незнакомый запах. Легко коснулся губами плеча.
— Слушай, — Том развернулся и оказался в паре сантиметрах от его губ. С трудом отвел взгляд. — Что на тебя нашло? Я же не слепой, я же вижу, как ты вокруг меня вьешься последние недели. Если бы ты был девчонкой, я бы решил, что ты влюбился. Но ты не девчонка.
— Значит, я не могу в тебя влюбиться?
— Так — нет.
— Почему я не могу любить своего брата?
— Потому что это не любовь. Ну, не такая любовь, как должна быть. Не знаю… Ну, ты как-то понятия что ли подменил… Это может быть благодарность… — Том развалился на кровати и поэтично размахивал руками. — Привязанность… Я не знаю… Но, Билл, ты вообразил не то, что надо. К тому же, я тебе уже говорил, что ни я, ни ты никогда не были геями.
— Но я не прошу тебя меня трахать и не собираюсь трахать тебя… — возмущенно воскликнул Билл.
— Спасибо и на этом! — гоготнул он.
— Я пока не готов к этому.
Улыбка сползла с его лица. Том нахмурился и серьезно посмотрел на брата.
— Ты спятил? Билл, прости, но тебе вроде бы просто задницу порвали, а не мозг ампутировали.
Билл вздрогнул и резко подскочил. В глазах застыла сильная обида. Том метнулся за ним и вцепился в штанину.
— Прости, я не то хотел сказать. Прости! Я не подумал. Блин, ляпнул черте что.
Билл разобижено сопел и пытался вырваться. Но Том чуть поддался вперед, перехватился за резинку и дернул. Билл свалился на постель. Том подмял его под себя и навис сверху, удерживаясь на руках, но не касаясь тела.
— Я не выпущу тебя, пока не простишь, — сказал с улыбкой. Наклонился и попытался укусить его за шею. Билл захихикал, закрутил головой, вырываясь. Том щекотал его дыханием, губами, покусывал. Билл извивался под ним, хохотал. В дверь постучали. Они отпрянули друг от друга. Билл встал, одернул футболку и кинул брату спортивные штаны. Том сморщился и быстро скрылся в туалете.
День прошел удивительно хорошо. Они ели, валялись перед телевизором и возились, когда надоедало щелкать каналы. К ним приходили Георг и Густав, звали по магазинам, но близнецы, сославшись на усталость, остались в номере. Ближе к вечеру Билл все-таки отважился изложить брату идею по поводу избавления от кошмара.
— Понимаешь, я так делал все последние месяцы, меня так Хельга научила. Я не убегала от своего страха, я его старался побороть. Вот, помнишь, я отказался от автографов? Не могу заставить себя выйти к толпе и все тут. Мне казалось, что меня там эти ублюдки поджидают. А потом подумал: рядом со мной ты, наша охрана, полиция, ну не достанут они меня, даже если захотят, а сунутся — им же хуже будет. Но это на грани подсознания. Вот тут было сложно. Перебороть себя. Заставить. И я заставил. Ту фанатку, помнишь, которую я на сцену вытащил, а она к тебе побежала? Я же точно так же избавлялся от страха. А сейчас я подумал, что если мы с тобой немного… ну… ну… как его… ну это… ну ты понял! Ну, в общем, если мы с тобой немного… пообжимаемся… Ведь никто же не узнает все равно! А я, может быть, перестану бояться прикосновений. Вот.
— Билл, а давай мы тебе девочку подгоним или там проститутку… — недовольно смотрел на брата Том. Идея «пообжиматься» с братом-близнецом казалась ему крайне идиотской.
— Ты не понимаешь! — Билл подпрыгнул и всплеснул руками. — Я не смогу сейчас ни с кем вообще. До меня-то ты дотрагиваешься, я все равно дергаюсь, а ты хочешь, чтобы кто-то чужой ко мне полез. Да я же скончаюсь на месте. Я могу контролировать себя, пока ты рядом. Ну, относительно, конечно, могу, но все равно…
— Ты понимаешь, что, если об этом узнают, у нас будет куча проблем? — зло зашипел Том. — Ты понимаешь, как нас запозорят и заклеймят? Мы братья. Близнецы. Никто не будет выяснять, спим мы друг с другом или нет. Нас обвинят мало того, что в инцесте, так еще и в гомосексуализме.
— Но мы же не будем трахаться… — потупился Билл.
— Об этом даже не проси! Вообще! Никогда! Что б я трахал собственного брата! Или кому-то подставил свою задницу! Да никогда в жизни! Да как тебе такое только в голову могло прийти!
— Не ори на всю гостиницу! — шикнул он. — Я не прошу тебя никого трахать. Я прошу тебя о ласках. Мне надо научиться жить с чужими прикосновениями. Я не могу вечно шарахаться от людей.
— Бля, Билл! Твои речи мне сейчас напоминают речи телки, которая дает всем только в задницу и при этом кичится своей девственностью! Да если бы ты не был моим братом, я бы уже давно убил тебя за твои мерзкие мысли. — Билл недовольно отвернулся. — Только вот не надо мне сейчас говорить, что ты грязный. Я вообще не понимаю, как ты мог до такого додуматься?
— Хорошо, я понял… — горько отозвался он. — Не надо, Том, не думай больше об этом… Я был уверен, что ты поможешь мне справиться с этой проблемой, потому что ты мой самый близкий человек, которому я безгранично доверяю. На нет и разговоров нет. Извини, если обидел тебя чем-то.
Билл трясущимися руками достал сигарету и закурил. Он курил редко, только когда сильно нервничал или был расстроен. Иногда перед концертами. Иногда, когда поругается с братом.
— И еще… — он затянулся. — Знаешь… — снова пауза. — Ты прав… — Тишина. — Не надо нам больше…
Та ночь была отвратительной. Сначала Том никак не мог уснуть, ворочался с бока на бок и переживал, что если с братом что-то случится, он даже не услышит, а, значит, не разбудит, не защитит, не успокоит. Потом он все-таки заснул. Ему снилось, что Билла кто-то отбирает, пытается утащить в темноту, а он бегает вокруг и ничего не может сделать. Под утро стал сниться вообще какой-то бред, и Том, наконец-то, проснулся. По вискам стекал пот. Он смахнул его, сгреб в охапку одеяло и отправился в соседний номер. К брату. Черт! Если ему нужна ласка, то черт с ней, с репутацией, он пожертвует ради него всем, чем угодно, только бы помочь ему восстановиться.
Судя по красным глазам и помятому виду, Билл тоже не спал. Он открыл дверь. Молча отступил, пропуская Тома в номер. Когда тот так же молча проследовал в кровать и улегся на свою половину, Билл закрыл дверь, погасил свет и вернулся в постель. Том обнял его. Чмокнул в холодное плечо. Билл протяжно вздохнул, взяв его руку в свою. И они наконец-то смогли спокойно заснуть.
Три дня рабочей чехарды — поклонники, визги, крики, интервью, съемки, концерты — и можно не вспоминать о том неприятном разговоре. Билл больше не настаивал, а Том не мог начать первым. Для этого надо было сломать себя, а он не мог. Физически не мог. Психологически. Мысль о том, что бы ласкать мужчину, пусть и родного брата, вызывала в нем ярый протест и сильное сопротивление. Ему даже больше эротические сны не снились, исключительно кошмары. И теперь Билл будил его по ночам, обнимал и спрашивал, что случилось. А что он скажет? «Твои желания, братец, довели меня до нервного срыва!»? Он и так сейчас себя ведет как истеричная баба, а тут еще Билл масла в огонь подливает.
На одном из интервью журналисту не давала покоя ориентация солиста и его сексуальная жизнь. Парень попался въедливый и на все уловки ребят, на все перетягивания внимания на себя, на все отговорки и шутки, не реагировал, давил Билла с поразительной настойчивостью. Билл нервничал, хоть и скалился во все тридцать два зуба, бросал тревожные взгляды на брата, умоляя помочь. Брат помогал, как мог, но журналист, вцепившийся в сознание Билла, как бультерьер, плевать хотел на всю эту помощь. Даже Густав, поняв, что дело пахнет керосином, стал влезать в разговор, чего за ним никогда не наблюдалось.
Они закончили интервью секунда в секунду и, сославшись на великую занятость, вылетели из комнаты. Билла всего трясло. Он был на грани истерики. Том обнял его, забив на крутящихся вокруг чужих, и начал гладить по спине, шепча успокоительные слова на ухо. Билл дрожал, цеплялся за длинную футболку, кивал и жмурился от страха.
— Он знает что-то, понимаешь? Он знает… — бормотал он.
— Ничего он не знает. Просто решил за счет нас тиражи поднять. Все хорошо. Билл, все хорошо. Ты держался молодцом.
— Он знает…
— Что случилось? — подошел к ним Дэвид.
— Ты сможешь отменить остальные интервью? — с надеждой спросил Том.
— Что произошло? — хмурился продюсер.
— Там этот идиот Билла довел своими вопросами, привязался к нему — с кем спите, как спите, в каких позах, какого пола. Все подловить пытался на обмане. Мы с Георгом его с темы скидываем, а он все равно… Даже Густав влез в разговор, а, ты ж знаешь, из него на интервью слово клещами не вытащишь, — нажаловался Том.
— Хорошо. Я отменю интервью. Билл, ты здесь останешься или в гостиницу поедешь? Саунд-чек сможешь провести?
Билл качнул головой.
— Дэвид, пусть близнецы в гостиницу валят, а мы тут сами разберемся. Не первый раз здесь выступаем, — предложил Густав.
— Да-да, — поддержал друга Георг. — Пусть Билл успокоится, отдохнет. Нечего ему тут шляться. Мы с Густавом сами все проверим.
— Ладно, чтобы в семь были здесь. Саки, отправь их в отель аккуратненько, чтоб никто не видел, хорошо?
Охранник кивнул.
За всю дорогу он не проронил ни слова, а в номере свернулся клубком на кровати. Том уселся рядом. Не хотелось даже телевизор включать.
— Билл, прекрати убиваться, — пробормотал он. — Ты же знаешь, сколько уродов только и ждут, чтобы тебя поддеть. Это один из них. И ни черта у него не вышло. Придурок он.
— Том, ты же защитишь меня от них, да? — Билл схватил его за руку и положил ее себе под щеку. Глаза блестели. Лицо в красных пятнах. Косметика размазалась.
— Ты же знаешь, что я жизнь за тебя отдам, — спокойно отозвался брат без малейшего пафоса. Лег рядом и обнял его второй рукой. — Просто не обращай внимания на придурков. Ты же всегда был выше этого. Хорошо?
Билл кивнул. Губы совсем рядом. На уровне его глаз. Немного приподнять голову и… Том гладит по спине. Это успокаивает и убаюкивает. Губы на уровне глаз. Подковка пирсинга в губе. Он о чем-то думает. Когда Том о чем-то думает, то язык всегда теребит сережку. Влажные губы на уровне глаз. Мокрый кончик языка. Подковка… Туда-сюда. Кончик языка. Губы… Билл поддался вперед и мягко накрыл его губы. Отпрянул, моментально покраснев, уткнулся носом в грудь. Том дернулся. Рука замерла. Билл с ужасом ждал реакции. Сейчас он либо его придушит, либо скинет с кровати и разорется исключительно матом.
Том вздохнул.
Секунды тянулись словно часы. Вот сейчас… Сейчас… Сейчас он… Билл забыл, как дышать…
Рука вновь поползла по спине.
Щеки горят так, словно их кто-то натер жгучим перцем. Он почувствовал, как рука забралась под футболку. Билл закусил губу. Неужели? Сейчас? Боже! Нет! Нет! Он не готов! Нет! Боже!
Том чуть надавил ему на плечо, укладывая на спину. Он понятия не имел, что делать. Ему было безумно стыдно, неприятно и неудобно. Нет! Нет! Нельзя… Мало ли что он хочет, это не повод идти на поводу и переступать через черту, на которое наложено табу тысячами поколений… Сердце бешено стучалось где-то в районе глотки. Казалось, сейчас чуть откашляйся, и оно выскочит наружу. Так, главное — не возбудиться. Остальное он как-нибудь переживет. Надо закрыть глаза и представить, что это девушка. Ну да, вот такая страшная, костлявая, угловатая девушка без намека на сиськи и задницу. И не лезть вниз. Да, если не лезть вниз и подключить фантазию, то это можно попробовать как-нибудь пережить.
Билл сжал кулаки вместе с покрывалом. Даже пальцы на ногах сжались от страха. Нет! Он не готов! Том, не надо! Не трогай! Нет! Нет!
Том перекинул ногу ему через бедро, склонился. Поцеловал в шею.
— Помнишь? Просто скажи мне стоп. Хорошо? Я не причиню тебе боли. Просто скажи стоп.
Билл впился длинными ногтями ему в предплечья. Взгляд затравленный. Щеки серые. Его трясло.
Том закрыл глаза, вспомнив тело из своих снов, вообразил, что он спит, и начал медленно исследовать свою новую «девушку». «Девушка» пребольно сжимала его руки, совсем не дышала и, казалась, сама была не в восторге от предстоящего общения. Он нежно целовал шею. Ласкал мочку языком. Дул в ухо. От волос кошмарно воняло воском и лаком. Он хотел поласкать голову, но пальцы запутались в липких прядках, и от этой идеи пришлось отказаться. Он чуть покусывал трапецевидную мышцу. Фырчал и причмокивал. Надо аккуратно снять футболку. Мешает. Потянул ее вверх, продолжая ласкать шею. Чертовы ногти, казалось, вот-вот проткнут кожу.
— Отпусти мои руки и подними свои, — нежно шепнул он на ухо. — Расслабься. Помнишь, что надо сказать? Мне остановиться?
Билл руки не отпустил, но головой испуганно затряс. Он аккуратно разжал его пальцы, недовольно отметив, что теперь останутся следы. Мало того, что Том чувствовал себя полным кретином, так еще к этому чувству примешалось ощущение, что он грязный насильник. Он кое-как стянул с него футболку, снял свою. Билл все так же дрожал. Тело стало, как у ощипанного гуся — все в пупырышках. Том ласкал его губами, щекотал языком, дразнил дыханием, руки нежно скользят, гладят, расслабляют. Если бы тело под ним было настоящей девушкой, то он выгнал бы ее вон уже через минуту после начала, потому что такого «бревна» в его жизни еще ни разу не встречалось. Но он продолжал терпеливо его ласкать, мысленно уговаривая себя не возбуждаться. Вот в этом-то и заключалась основная проблема. Том не позволял себе возбуждаться и не мог из-за этого расслабиться, а напряженный ласкался он безобразно. Нет, это не дело. Он уселся ему на ноги.
— Знаешь что, а давай-ка мы с тобой отложим это на вечер, — предложил с мягкой улыбкой. — Ты расстроен. Я какой-то никакой. А сейчас просто поваляемся вместе. Закажем обед в номер и просто поваляемся вместе. Идет? — Том мысленно молился всем богам, чтобы Билл одобрил его предложение. Все равно толку никакого.
— Идет, — чуть подумав, пискнул Билл.
— А то фигня какая-то, — Том лег рядом и обнял его. — Ни ты удовольствия не получаешь, ни я.
— Спасибо тебе. Я понимаю, как тебе трудно…
Но Билл даже не представлял, насколько Тому трудно. Пока они ласкались на уровне массажа или простой возни, все было замечательно. А сейчас Том и обычный массаж не сможет сделать. Черт, на кой он отсрочил все до вечера?
Вечером Том решил схитрить. Ничто так не отвлекает человека от нехороших мыслей, как действие. Он разлегся на постели, раскинул руки и потребовал, чтобы Билл для начала поласкал его. Вот как сможет, так пусть и ласкает, пусть изучает его тело, ковыряется, сколько хочет, но ласкает. Тем самым Том рассчитывал, что Билл привыкнет к нему и перестанет шугаться. Боже, он уже говорит о нем, как о любовнице. Стоп! Билл сам этого хотел. Вот пусть отдувается.
Билл начал так, словно до этого не только ни разу в жизни ни до кого не дотрагивался, но и голым брата не видел. Ну, Том сейчас не совсем голый, в трусах, но все равно… Том скривился.
— Ты дверь закрыл?
— Да.
— Точно?
— Да.
— Проверил?
— Я ж не маразматик!
— Радует. Снимай трусы.
— Что?!
— Снимай трусы.
— Том, ты спятил? Ты что хочешь меня трахнуть?
— Нет. Пока что я хочу, чтобы мы с тобой получили удовольствие. Ты же сам просил меня об этом.
— Я… Я?.. Ну… Просил… Но я…
— Снимай трусы. Билл, ты хочешь не бояться прикосновений и получать удовольствие? Снимай трусы. И давай мы сейчас с тобой договоримся. Нет запретных тем или мест. Мы делаем всё, что хочется, так, как хочется. Хорошо? Секса между нами не будет точно. Ну а с прикосновениями мы попробуем разобраться.
Том стянул с себя белье и уселся перед ним на колени. Билл долго мялся, но правила игры принял.
— Погладь меня, — Том откинулся на спину.
— Чего это я тебя? — капризно сложил губки Билл.
— Я сейчас главный. Потом ты. Делай, что я говорю. Потом ты. Погладь меня.
Билл медлил. Он несколько раз протягивал руку, но так и не решился.
— Ты же нормально до меня дотрагиваешься. В чем сейчас дело?
— Я не знаю. Я боюсь.
— Чего?
— Не знаю.
— Чего ты боишься? Билл озвучивай свой страх.
— Не знаю.
— Скажи, когда ты меня гладил до этого, ты чего-то боялся?
— Нет.
— А сейчас в чем дело?
— В голове. Мне страшно.
— Давай вместе.
Том взял его руку и начал водить по груди и животу. Когда Билл перестал вырываться, он отпустил его, позволяя ласкать самому. Постепенно Билл расслабился, и руки проворно забегали по торсу. Том закрыл глаза. Казалось, что сон становится явью. Мягкие теплые ладошки нежно гладили. Длинные ногти иногда царапались, оставляя красные полосы на боках и животе. Билл наклонился и, щекоча тело влажными волосами, принялся целовать. Том зажмурился от удовольствия, подставляя шею, запрокидывая голову. Начал отвечать на ласки. Билл не удержался и шлепнулся на него. Том запустил руки в волосы, притянул его к себе. Пальцы гуляют по телу, пощипывают спину, ягодицы, путаются в волосах. Губы неистово впиваются в кожу, засасывают, оставляя маленькие синячки. Зубы покусывают. Язык ласкает. Том перевернул их, оказавшись сверху. Теперь Биллу можно немного отдохнуть. Он закрыл глаза и отдался наслаждению. Том двигался не так рвано, медленно и плавно. Он наслаждался каждым сантиметром его кожи. Ласкал, игрался, дразнил. Они так и не дотронулись до губ друг друга, словно это было какое-то табу. Но Том нежно поцеловал глаза, брови, лизнул кончик носа, прикусил подбородок. Спустился на шею, на грудь. Рука сползала все ниже и ниже. Он вспомнил, как из-за Билла недавно кончил. Улыбнулся. Пришло время отдать должок. Рука коснулась возбужденного члена. Билл перестал постанывать, широко распахнул глаза и уставился на брата. На лице опять страх. Том начал неторопливо двигать рукой вверх-вниз, большим пальцем изредка касаясь головки. Билл задрожал и… потянулся к члену близнеца. Коснулся его. Начал осторожно массировать головку. Том пододвинулся так, чтобы ему было удобно. Глядя друг другу в глаза, они синхронно двигали руками. У обоих на устах улыбки. В глазах скачут чертики. Быстрее. Сильнее сжать. Еще быстрее. Уже нет сил смотреть на свое отражение. Уже хочется отвалиться и чувствовать только возбуждение, которое крадется от кончиков пальцев вверх по ногам, спускается с самой макушки вниз по телу. Вот оно концентрируется внизу живота, готовое взорваться вулканом. От возбуждения Билл вцепился в Тома зубами. Том кусал губы, чтобы не закричать, сжал вторую руку так, что через несколько минут на боку у Билла расплывется огромный синяк. Они синхронно вскрикнули, когда сперма вырвалась наружу, а по телам пробежала судорога оргазма. Уткнулись в тела друг друга, тяжело дыша и… хихикая.
— Ну, теперь ты главный, — смеялся довольный Том.
— Неа, — светился солнышком Билл. — Давай, я главным буду завтра. У меня по утрам быть главным получается гораздо лучше.
]
|
