Так уютнее в этой старой, облупленной комнате, в этом родном здании, покинутом бандой Кокуйо ещё три года назад…Второе пришествие, мда... И вроде заказчик уже пояснил, какого именно выполнения желал и с каким пейрингом, но я не удержалась и расписалась на целых 4 вордовских страницы. Присутствует отклонение от темы, 6996 и 2236 cлов. Не многовато ли, кстати?
1.
Хром давно приготовилась ко сну, переделав кучу ничего не значащих мелочей – осторожно сложила деловой костюм на стуле у дивана, достала из чемодана припасённый клетчатый плед, невнимательно и нервно расчесала отросшие волосы, больше взлохматив их. Ещё наспех просмотрела пакет с дорожными вещами, выбрала ночнушку - белая широкая майка покрывает худое тело чуть ли не парусом, достаёт до колен, а Хром всё продолжает её натягивать, укутываться, мять ткань ладошками. Так уютнее в этой старой, облупленной комнате, в этом родном здании, покинутом бандой Кокуйо ещё три года назад…
Где-то там, высоко под потолком, радостно металась сова Оу, выпущенная из коробочки «на прогулку». Хром некоторое время наблюдала за белым комком, кувыркавшемся в воздухе, и, то и дело переводя взгляд на оборванные куски гардин да пласты отвалившейся штукатурки, потихоньку окуналась в мрачную атмосферу Кокуйо-ленд. Всё же, несмотря на трещины в потолке и толстый слой пыли на немногочисленных предметах мебели, возвращение сюда радовало. «Как славно, наш опустелый дом скоро оживёт» - почти с нежностью думала Хром и, маясь от незнания куда себя деть, притулилась маленьким комочком на подоконнике, поджав ноги и вжавшись голыми плечами в холодное стекло. Темно, очень темно за окном, сколько не вглядывайся, всё равно ничего не увидишь, кроме рваных лоскутных силуэтов заросшего сада. Да ещё и лицо отражается, переламывается на фоне черноты белоснежным овалом с пятном повязки на глазу и нитями чёлки.
Мукуро-сама связался с ней сразу же после возвращения Хранителей из небытия десятилетней базуки. «Жди меня, - коротко отозвался в голове привычный насмешливый голос. – Жди меня на следующее утро. Ты знаешь где, правда?». Хром, проталкиваясь сквозь неожиданно шумную компанию Вонгольцев, попыталась ответить и поддержать контакт, но не сложилось – главное уже было сказано, ласково влито в сознание радостными, чёткими звуками. И вот ещё, Хром была готова поклясться - случилось что-то важное. Что-то счастливое, необычное, долгожданное, проскользнувшее в лаконичном сообщении Мукуро-сама намёком и странной интонацией, отзвуком шумов городской улицы вместо плотной, но привычной тишины тюремной колбы. Это нечто волновало Хром, въедалось в сердечко яблочным червячком предвкушения и тревоги одновременно – и вот, скрестив ноги на подоконнике, она старательно и упрямо вглядывалась в гигантский прямоугольник окна, прислушивалась к сладкой щекотке нервов, комом подкатившей к горлу.
Могло ли случиться так, что за время её отсутствия Мукуро был освобождён? Могло ли случиться так, что теперь он живой, настоящий и тёплый? И как так вышло, что освобождение самого дорогого и важного для Хром человека прошло без её участия?
-Обидно, правда? – Грустно шепнула Докуро своему отражению, подышала на стекло и тут же стёрла влажное пятнышко пальцами.
-Уху, - так же тихо отозвалась полярная сова, плавно спланировав прямёхонько на стул, на серый, сложенный пополам пиджак. Иллюзорные коготки царапают прочную ткань, сова хохлиться и строго посматривает на Хром.
-Не обижай меня, Оу. В конце концов… от меня мало что зависело, да?, - иллюзионистка обнимает колени, прижимается к ним неожиданно горячими щеками. Может быть даже чуть солёными, но лучше уж не копаться, не винить себя понапрасну. – Я же не бесполезна? Мукуро-сама не выкинет нас сейчас, конечно, иначе он бы и не связался со мно…
Лёгкий хлопок – сова, не дослушав, растворяется в воздухе голубоватым дымком, тянется лентой к коробочке Вонголы, погребённой под слоем белья и папок с документами в дорожном чемодане. Глупая птица, совсем глупая, не может ни понять, ни утешить – хотя оно и к лучшему, во всяком случае теперь Хром точно не позволит себе расклеиться и слезливо жаловаться на собственную никчёмность, поддаваться страхам. Все эти извечные вопросы, метания «нужна – не нужна» - прочь их, долой из головы, Наги останется Хром для Мукуро-сама при любом исходе, до последней минуты подаренной им жизни.
«Всё правильно,» - решает наконец Хром, одним рывком спрыгивает с уже нагретого подоконника и, шлёпая босыми пятками по бетонному полу, сонно бредёт навстречу тёплому пледу и старенькому дивану.
-Спать, спать, спать, - нарочно бодро и весело напевает она, заводит красный будильник ровно на шесть, чтобы успеть и выспаться, и приготовиться к приезду Рокудо. Потом ложится, кутается в плед, закрывает единственный глаз и, не изменяя собственным традициям, шепчет под нос:
-Спокойной ночи, Мукуро-сама.
И пусть его ночь будет неспокойной, пусть и не слышит – традиции есть традиции. Это помогает, это дёргает в голове сигнальный стоп-кран, Хром ведь всегда засыпает медленно, рывками… Вот и сейчас в тот момент, когда мешанина образов в голове превратилась в сонный бред, она внезапно вспомнила кое о чём. Ещё ведь, наверное, приедут смешные Чикуса, Кен и тот молчаливый паренёк Фран - Хром подумала об этом слишком запоздало, даже самой стало стыдно. Весь вечер крутилась на подоконнике с мыслями о Мукуро, дура преданная, а ведь не только его следовало бы ждать и высматривать в жуткой ночной тишине. Ну ничего, уж они-то не дадут о себе забыть, они шумные, особенно Кен, нескончаемо сильные, гораздо сильнее Хром, и родные. Очень даже.
Глаз закрыт – время спать, время темноты. Да только вот слишком уж сильно пульсирует в груди ожидание, давит на сердце – Хром ощущает себя не то ребёнком, торопящим Рождественское утро с подарками и украшенной ёлкой, не то студентом, судорожно зубрящим последние билеты перед сложным экзаменом. Сознание ныряет в дрёму ненадолго, как на волнах качает, - сначала Хром летит вниз по водосточному желобу, восторженно вопя от сладкого страха, а потом вновь накрывает ощущением тепла, пальцы сжимают плед и нет сна, нет отдыха, одни лихорадочные мысли. Каким будет Мукуро? Как в иллюзиях или немного другим? И как его встретить, что сказать, какое из тысячи приветствий выбрать, если хочется выплеснуть сразу всё – и радость за него, и напряжение последних лет, и давно набухшую, подобно зеленеющей по весне почке, теплоту?
Всё же усталость берёт своё, и Хром постепенно начинает казаться, что она на улице, прямо перед шоссе, ведущим к Кокуйо-ленд, – именно на этом месте она мялась десять лет назад, впервые осматривая развалины развлекательного центра. За спиной широкое пшеничное поле колосится золотыми зигзагами, вспыхивает костром, от которого веет невыносимым жаром. Хром знает, что там, посреди колосьев и лохм полевой травы, стоит Мукуро, настоящий, освобождённый, и надо ответить ему на вопрос, который он даже и не думал задавать:
- Да, я жду вас. – Говорит Хром, сплетая и расплетая пальцы, складывая ладони лодочкой. – Я ожидаю вашего возвращения.
Мукуро вздрагивает, расплываясь тёмной фигурой, и Хром мгновенно решается рассказать о чём-то большем, но не успевает, так как прямо на неё, с фиолетового неба, обрушивается смех Кена и стук чемоданов. Докуро оглядывается по сторонам, моргает удивлённо, и больно ударяется лбом о жёсткую спинку дивана. Сквозь оконные стёкла в комнату медленно сочится утро – Хром видит потоки света, дышит прохладой и свежестью сквозняка, просыпается окончательно и резко садится, отбрасывая плед. Холодно, ой как холодно в одной майке, а на часах-то всего полшестого, нет времени про запас, совсем нет, не угадала...
За хлипкой входной дверью слышится чей-то усталый голос, – Чикуса! – потом громкие возмущения незнакомой женщины. Опять смех Кена, такой же хриплый и жёсткий, как и десять лет назад, но приглушенный суматошными шагами, чьими-то переругиваниями, бодрым шумом путешественников, почти вернувшихся домой. Минуты растягиваются для Хром тягучей шоколадной пастой, звенящей пустотой мыслей – надо ведь поторопиться, одеться в серый дорогой костюм, освежить заспанное лицо хотя бы лёгкой иллюзией… Сейчас, вот сейчас распахнётся дверь, а она совершенно не готова встретить их так, как хотелось бы, так, как нужно встречать самых важных и дорогих людей. Хром скорчилась на диване, прикрыла рот ладонями, чувствуя, как нерешительность и смущение перерастает в панический ужас.
И ещё… он ведь тоже там? Он ведь счастлив, он ожидает, уже возможно удивляется – почему же милая Хром не вышла их встречать?
-Мукуро-сама... – Тихо-тихо, на автопилоте и по привычке позвала Хром, и тут же схватилась за голову. Она всегда звала его, когда было трудно и странно, и сейчас не сдержалась, не смогла собраться. Хотела было сказать «извините меня», погромче и непонятно зачем, но в горло будто ваты напихали, выходят одни сдавленные полу-всхлипы.
-Хром? Ты тут, Хром? – Как громко, его голос перекрывает все звуки на свете, проникает сквозь стены и тонкую дверь. – Выходи, милая. Дай на тебя посмотреть.
Сердце Хром пропустило целых два удара.
Настоящий голос Мукуро. Совсем настоящий. Впитывая его, воспринимая, Хром неожиданно для себя понимает, что там, в грязном, продуваемом сквозняками из разбитых окон, холле, он ждёт именно её. Здесь и сейчас, он ждёт, должно быть, ещё сильнее и болезненнее, чем Хром, привыкшая к ожиданию за целых десять лет. Для Мукуро теперь вся жизнь – огромное новое завтра, его испытание закончено, сломаны стеклянные стенки тюрьмы и всё, что осталось для окончательного прощания с отвратительным вчера, представляется ничтожно малым шагом.
|
