Еще в большей степени по иудейскому закону осквернял себя Иосиф: прикосновение к мертвому телу делало его нечистым и это означало в частности, что он не мог участвовать в ритуалах праздника Пасхи.Завтрашнее воскресение – Неделю святых жен-мироносиц – называют православным женским днем, так что – с вашим праздником вас, дорогие сестры! Надеюсь, что то, что я скажу в конце нашей встречи будет для многих сюрпризом, или, по-русски, неожиданным подарком. Подарком к женскому дню. Но сначала обратимся к завтрашнему евангельскому чтению.
Евангелист Марк возвращает нас в вечер Страстной Пятницы – к событиям, происшедшим сразу после крестной смерти Спасителя. Здесь мы впервые встречаемся с новым действующим лицом – Иосифом из Аримафеи, которого Марк характеризует как знаменитого члена совета, т.е. Синедриона. Иосиф, пишет Марк, ожидал Царствия Божия и, прибавляет Иоанн, был учеником Иисуса, но тайным из страха от иудеев. Мы ничего не знаем, были ли у Спасителя и другие такие же тайные ученики, но, похоже, что да. Кстати, то обстоятельство, что Иосиф был членом Синедриона, говорит о том, что либо на слушание по делу Иисуса этот верховный орган иудейской власти был собран не в полном составе, либо сметный приговор был вынесен не единогласно. Подтверждение этому мы видим у Луки, пишущем об Иосифе из Аримафеи, как человеке добром и правдивом, не участвовавшем в совете и деле их.
Итак, после казни Иосиф, пишет Марк, осмелился войти к Пилату, и просил тела Иисусова. Вспомним, что иудейские первосвященники и «сопровождавшие их лица», приведшие Иисуса к Пилату, не вошли в Преторию, боясь оскверниться. Еще в большей степени по иудейскому закону осквернял себя Иосиф: прикосновение к мертвому телу делало его нечистым и это означало в частности, что он не мог участвовать в ритуалах праздника Пасхи. Кроме того, Иосиф, прося у Пилата тела Иисуса, рисковал и своей репутацией в глазах иудеев (в первую очередь – членов совета), и своей свободой, а может и жизнью. Иисус был казнен как государственный преступник, присвоивший себе титул Мессии: Мессиями называли себя вожди антиримских восстаний, подавлявшихся римлянами с той показательной жестокостью, что должна была запомниться иудеям надолго. И хотя Иисус явно не соответствовал привычному представлению о лидере повстанческого движения, одного присвоения себе мессианского звания было достаточно, чтобы отправить Его на крест. Следовательно, просящий выдать Его тело Иосиф мог быть также причтен к повстанцам и разделить ту же участь, что никак не противоречило бы букве римского закона. И еще одно обстоятельство важно иметь ввиду: если бы не Иосиф, этот отбросивший всякий страх за себя тайный ученик, тело Иисуса, снятое с креста, было бы брошено в общую яму, как это полагалось делать с трупами распятых в том случае, когда они не оставлялись на крестах в качестве пищи для стервятников, собак и шакалов. Последнее, впрочем, было в данном случае исключено, так как начиналась Пасха, почему и добили распятых вместе с Иисусом разбойников, или, как сказали бы сейчас, террористов (евангелисты ясно дают понять, что это были именно повстанцы, а не бандиты с большой дороги).
Марк продолжает: Пилат удивился, что Он уже умер, и, призвав сотника, спросил его, давно ли умер? То, что смерть наступила так быстро, было и в самом деле удивительным: обычно распятые корчились на крестах несколько суток. Разумеется, Пилат не мог выдать тело, прежде чем не дождался вызванного им начальника конвоя. Лишь получив подтверждение от центуриона, он отдает тело Иосифу, которому до заката, когда запрещается любая работа, предстоит купить саван и исполнить все погребальные обряды: омыть тело и натереть его благовониями.
Иосиф, продолжает Марк, купив плащаницу и сняв Его, обвил плащаницею, и положил Его во гробе, который был высечен в скале, и привалил камень к двери гроба. Фамильный склеп Иосифа находился рядом с Голгофой. Кстати это подтвержденное археологами соседство иудейского кладбища I века и места казни дают историкам основания утверждать, что гробница Иисуса в храме Гроба Господня действительно могла быть той самой гробницей, куда Иосиф поместил снятого им с креста Учителя, похоронив Его как ближайшего родственника, одного из членов собственной семьи.
Согласно Марку, Иосиф проделал это один – женщины наблюдали издали, возможно, не подпускаемые солдатами
По свидетельству Иоанна, Иосифу помогал Никодим – другой тайный ученик Иисуса, переставший скрывать свое ученичество. Заметим, об умершем Иисусе заботятся не разбежавшиеся апостолы, а эти два респектабельных фарисея, начальника иудейских да еще женщины смотрят издали, как истерзанное тело заворачивают в пропитанный ароматными маслами саван (Иоанн уточняет: это были смирна и алоэ, принесенные Никодимом) и уносят под свод выдолбленной в скале пещеры. Там обернутый в лен труп опускают в нишу в стене на расположенный на уровне пояса выступ и, прочитав положенные молитвы, уходят. Вход в гробницу прикрывается камнем – возможно, плитой, а возможно круглым камнем, съезжающим вниз по желобу. Такие круглые камни были редкостью в I веке, позволить себе их могли лишь самые состоятельные из иудеев, впрочем, Иосиф вполне мог принадлежать к их числу. На Иерусалим стремительно опускаются сумерки (в Палестине темнеет очень быстро, почему, кстати, и слова «сумерки» нет на иврите), наступает пасхальная суббота, ночь и день воспоминания об Исходе, народного ликования и мучительного ожидания следующего дня для женщин, которые станут известны как мироносицы.
Кто эти женщины? Марк называет Марию Магдалину, Марию Иаковлеву и Саломию, Матфей – Марию Магдалину и другую Марию, Лука упоминает кроме Марии Магдалины и Марии, матери Иакова также Иоанну и других с ними, уточняя ранее, когда речь идет о казни, что все они пришли с Иисусом из Галилеи, Иоанн же пишет только о Марии Магдалине. О том, что они купили ароматы, чтобы идти помазать Его пишет только евангелист Марк; у Матфея они приходят посмотреть гроб, Лука и Иоанн не уточняют цели их прихода. Итак, согласно Марку, вечером в субботу, когда открываются лавки, женщины покупают благовония и весьма рано, в первый [день] недели, приходят ко гробу, при восходе солнца, и говорят между собою: кто отвалит нам камень от двери гроба? И, взглянув, видят, что камень отвален; а он был весьма велик. И, войдя во гроб, увидели юношу, сидящего на правой стороне, облеченного в белую одежду; и ужаснулись. Он же говорит им: не ужасайтесь. Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь. Вот место, где Он был положен. Но идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее; там Его увидите, как Он сказал вам. И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому что боялись.
Именно здесь, на этих словах, на 8-м стихе 16-й главы заканчивается, а точней обрывается Евангелие от Марка. Стихи с 9-го по 20-й написаны позже. Причем их автор не слишком озаботился тем, чтобы согласовать их с рассказом Марка: 9-й стих и последующие противоречат сказанному выше, повторяя версию четвертого евангелиста, упоминающего, как я уже сказал лишь Марию Магдалину. Это уже другой рассказ о явлении Воскресшего: сначала Марии Магдалине, потом – ученикам, шедшим по дороге в селение, о чем пишет Лука. Сравним с тем, что мы только что слышали: Воскреснув рано в первый [день] недели, [Иисус] явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов. Она пошла и возвестила бывшим с Ним, плачущим и рыдающим; но они, услышав, что Он жив и она видела Его, – не поверили. Очевидно, что это не продолжение сказанного, а другая версия событий. По-видимому, последняя страница евангелия от Марка была потеряна (что нередко случалось и случается как с последними так и первыми страницами), хотя среди ученых существует также мнение, что Марк именно здесь закончил свой рассказ, придав ему загадочности и предоставив читателю додумать остальное самому. Но что интересно: именно так заканчивается евангельское чтение Недели жен-мироносиц.
Юноша в белой одежде, которого Марк называет именно так, а не Ангелом, сообщает ужаснувшимся женщинам, что Иисуса, здесь нет, Он воскрес и показывает на опустевшую нишу, где лежало тело, затем поручает сообщить об этом другим ученикам и Петру и называет место встречи, о котором говорил Иисус в Гефсиманском саду: по воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Кстати, дословно эти слова на греческом означают по пробуждении. Он «уснул» и вот – «проснулся». Проснулся, встал и пошел домой, на родину – Свою и Своих учеников, где и ждет их. Женщины, выйдя из опустевшей гробницы, бегут в шоке прочь и никому ничего не говорят, потому что боятся. Не на радости, а на трепете и ужасе, на страхе делает акцент евангелист Марк, и мы так и не узнаем от него никогда, что же было дальше, потому что дальше пишет уже кто-то другой. Вероятнее всего, утраченная страница говорила о том, что женщины, оправившись от шока, выполнили поручение Ангела и кажется несомненным также, что Марк упоминал и о явлении (или явлениях) Самого Воскресшего, возможно – Петру, о чем вскользь упоминают Павел и Лука, а может и о других – тех, о которых мы не знаем. Но вернемся к мироносицам.
То, что весть о Воскресении приносят именно они, женщины, убедительней всего другого свидетельствует о том, что рассказы о Воскресении не придуманы в общине первых христиан, в чем пытались и пытаются убедить те, для кого Христос не воскрес. Свидетельства женщин в те времена вообще не принимались за свидетельства ни в судопроизводстве, ни в быту. Апостолы тоже не поверили мироносицам, тоже восприняли их сообщение как бред. И понятно, что если бы ученики Иисуса по тем или иным причинам, отойдя от вызванного Его казнью потрясения, решили запустить в мир дезинформацию, то они бы придумали нечто более убедительное для своих современников, чем рассказ галилейских женщин, который ни кем не мог восприниматься иначе, чем бабьи басни. Строить на таком шатком основании означало быть осмеянным и тем не менее все евангелисты говорят одно и то же: первые, кто увидели Христа воскресшим были женщины. Более того: главная роль здесь отводится Марии Магдалине – раскаявшейся грешнице, бывшей блуднице, что делает всю эту историю не менее скандальной для благочестивых иудеев, чем застолья Иисуса с теми, есть и пить с которыми означало оскверниться и непоправимо испортить свою репутацию, утвердить окружающих в мнении о себе как лжеучителе, лжепророке, ни чем не отличающемся от отребья, сидящего за твоим столом.
И здесь необходимо сказать, что отношение Иисуса к женщине было для Его патриархального времени не меньшим скандалом. Место женщины было на кухне, она не имела никаких гражданских прав и будучи не обрезанной не могла рассчитывать на место в Царстве Бога. Иисус же уравнял женщину с мужчиной, что, кстати, и вызвало возмущение Марфы, когда Мария вместо того, чтобы суетиться вместе с ней, заботясь об угощении Гостя, слушала Его как то подобало лишь мужчинам. Такое отношение Иисуса к женщинам было слишком революционным не только для иудеев, но и для христиан. Уже в некоторых из первых христианских общинах мы видим попытки вернуть все на круги своя, указать женщинам на их место, снова поставить их ниже мужчин. Да и сейчас, кто из нас не знает исходящие будто бы от апостола Павла инвективы: женщина в церкви да молчит и им подобные? Дело, однако, в том, что слова эти принадлежат не Павлу. Павел, заметим, очень высоко отзывается о христианках, упоминая женские имена в своих посланиях наравне с мужскими и порой сначала имя жены, а затем мужа, более того: в послании к Римлянам он говорит о некой Юнии как о «прославившейся между Апостолами» (стих 7), из чего следует, что, во-первых, апостолами считались тогда не только призванные к апостольству Самим Христом, во-вторых – апостолами были не только мужчины и в третьих – женщины могли прославиться на этом поприще больше мужчин. Ситуация беспрецедентная как для иудейского так и для греко-римского мира. Но что тут странного, если только женщины оказались верны Христу до конца, тогда как мужчины – кто предал, кто отрекся трижды с клятвою, кто убежал и все тряслись, сидя взаперти? Что тут странного, если Сам Христос предпочел женщин мужчинам, явившись сначала им, а уж потом – Петру и всем остальным?
Христианская община была единственной, где статус женщины был в то время высок как ни в каком другой социальной группе. И это «смущало». В написанном от имени Павла автором II века Послании к Тимофею видим, что женщине снова отводится место на кухне, что она должна лишь молчать и внимать мужчине в безмолвии, со всякою покорностью, а в качестве авторитетного подтверждения того, что она человек второго сорта следует ссылка на Писание: ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен, а жена, прельстившись, впала в преступление. Короче говоря, женщина – сосуд дьявола, что будет приниматься за аксиому в Средние века, и единственное, что для нее делает ситуацию не безнадежной – это рожать, рожать и рожать. Автор послания не видит разницы между прельщенной Евы, от которой пошли все беды, и христианкой, но прибавляет: впрочем, спасется через чадородие, если пребудет в вере и любви и святости с целомудрием (1Тим 2:11-15).
Кажется, не нужно доказывать, что здесь нет не только ничего общего с представлением Павла о равном с мужчиной месте женщины в апостольской общине, но что эти указания напрямую противоречат ему. Однако то же, что в Послании к Тимофею, повторяется в Первом послании к Коринфянам: Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в церкви. Во-первых не странна ли апелляция к закону, которому Павел противопоставляет благодать из-за чего и кажется лжеапостолом Иерусалимской общине? Во-вторых, эти строки никак не согласуются с контекстом, вклиниваясь в обращение к христианским пророкам и их поведении во время богослужения. Эти директивы по поводу женщин просто разрывают текст, никак не будучи связанны ни с тем, что говорится до, ни с тем, что говорится после. Доказательством того, что это позднейшая вставка служит и то, что в древнейших манускриптах они оказываются в разных местах текста. Исследователи объясняют это тем, что первоначально эти стихи были заметкой писца на полях, сделанной под влиянием приведенного мной отрывка из Послания к Тимофею, а затем переписчики вставляли их одни после 33-го, другие после 40-го стиха.
Итак, дорогие сестры во Христе, если услышите в очередной раз, что женщина да молчит, спасаясь чадородием, знайте: апостол Павел здесь не при чем: эти слова принадлежат неизвестно кому. Что, надеюсь, для многих – новость и при том – приятная новость, сюрприз, сиречь – подарок, которого, думаю, мало кто ожидал из вас, дорогие мироносицы. С праздником вас, с вашим днем! Христос воскресе!
|
