Он был уверен, что занимает в жизни чужое место.

Эрих был вторым ребенком в семье. Его старший брат Тео умер от менингита в канун своего пятилетия, и с тех пор его постоянно ставили Эриху в пример: Тео был и красавец, и умница, и слушался родителей. Когда Эрих приносил из школы двойку или прогуливал занятия по музыке, родители выговаривали ему: Тео никогда бы так не поступил.

Эрих ревновал к умершему брату свою мать, Анну Марию Шталькнехт, которую безмерно любил. Отца он попросту боялся. Переплетчик Петер Франц Ремарк, происходивший из семьи осевших в городе Оснабрюк французов, был человеком суровым.

Если бы не постоянное соперничество с умершим братом, детство будущего писателя вполне можно было бы назвать счастливым.

Нижнесаксонский Оснабрюк, где 22 июня 1898 родился Эрих Пауль Ремарк, был тихим городом, где на площадях по воскресеньям выступали бродячие циркачи, а сразу за домом Ремарков начинался лесок, куда мальчик любил уходить с книгой, одной из тех, что приносили отцу на переплет. Он читал много и бессистемно. Пробовал писать и сам.

Свои стихи и рассказы он читал младшим сестрам, Эрне и Эльфриде.

Но отец, обнаружив как-то сочинения сына, устроил скандал. По его мнению, сын должен был получить солидную профессию — например, учителя. В 14 лет по настоянию родителей мальчик поступил в католическую педагогическую семинарию, готовившую учителей народных школ. Учебу он не любил, со сверстниками не ладил. Узнав, что он пишет стихи, они прозвали его «пачкун» и издевались над ним за его странную манеру одеваться. Эрих носил галстук, ходил с тросточкой, подражая своим взрослым друзьям из литературного общества «Приют грез», основанного бывшим маляром Фрицем Хёрстемайером. В «Приюте» на Либихштрассе, 31, Эрих проводил большую часть времени — среди «писателей» была его первая любовь Эрика Хаазе.

В семинарии Эрих не доучился — началась Первая мировая война. 21 ноября 1916 года восемнадцатилетнего Эриха призвали в армию. Свидетельство о годности к годичной добровольной службе он получал с радостью, и даже написал об этом для местной газеты «Друг Родины». Ремарк не любил вспоминать об этой своей первой публикации.

По молодости он видел в военной службе лишь избавление от скучной, расписанной наперед учительской жизни. После прохождения военной подготовки в казарме в Оснабрюке ему выдали назначение — на Западный фронт. В свою 2-ю роту полевого рекрут-депо в Хам-Ленглете новобранец Ремарк прибыл преисполненный желания храбро защищать отечество. Однако война оказалась совсем не похожей на красочные баталии из прочитанных книг. Все ее ужасы Эриху пришлось испытать сполна, хотя на передовой он пробыл всего месяц. В июне 1917-го его часть перевели из тыла в самое пекло — под Ипр, где немцы пытались прорвать англо-французские позиции.

Воюющие стороны оставили на поле боя 250 тысяч убитых.

Среди них только чудом не оказался Ремарк, которого 31 июля тяжело ранило осколками гранаты — в левую ногу, правую руку и шею. Он пролежал в госпитале св. Винценца в Дуйсбурге несколько месяцев. Там и узнал о смерти матери от рака. Тяжесть утраты обострилась тем, что отец очень скоро привел в дом мачеху.

Эрих, сбежавший из госпиталя на похороны матери, пытался забыться — странствовал по кабакам, как персонажи его будущих романов, заводил интрижки с оснабрюкскими девицами, очарованными героем войны, награжденным Железным крестом. Награду он вскоре вернул правительству — ему казалось, что он не по праву занял в жизни законное место погибших однополчан, как когда-то — место Тео.

Пытаясь преодолеть душевный разлад, он вернулся к писательству. К этому его подтолкнула Эрика Хаазе, с которой он вновь встретился на похоронах их общего друга Фрица Хёрстемайера. Эрика переехала к Ремарку, взяла все заботы о хозяйстве на себя и буквально силой заставила Ремарка перестать пить и взяться за перо. В 1920 году он закончил роман «Приют грез» — о художнике, очень похожем на Хёрстемайера.

Произведение начинающего автора было жестоко разгромлено критиками. Ремарка высмеяли за сентиментальность. В моде были другие книги — проигравшая войну, опозоренная и обнищавшая Германия зачитывалась дешевыми детективами и эротикой, чтобы отвлечься от мрачной реальности. На этом фоне история обреченной юношеской любви казалась надуманной. После этой неудачи Ремарк расстался с Эрикой, считая, что обманул ее надежды.

В отчаянии он писал маститому Стефану Цвейгу: «Творчество для меня не литературная забава и не академическое занятие, но кровное дело, вопрос жизни и смерти… В настоящий момент в моей судьбе все так переплелось и запуталось, идет такая ужасная творческая борьба, что я остро нуждаюсь в добрых советчиках».

Ответ пришел не скоро, но был доброжелательным.

«Когда я уже почти не верил, что человек может быть добр к другому человеку, Вы написали мне очень теплое письмо, — напомнил он Цвейгу много лет спустя. — Я хранил его все годы среди тех немногих вещей, расстаться с которыми был просто не в силах. Оно служило мне утешением в дни продолжительных депрессий».

Впрочем, Ремарк нуждался не только в советчиках — он просто нуждался, как и миллионы немцев. Деньги обесценились, работы не было. Уверенный, что писателя из него не получится, он попытался начать жить «с ноля» — собравшись с силами, окончил учительскую семинарию и устроился на полставки учителем в пригороде Оснабрюка.

Но продержался в школе недолго — запил.

Жил на случайные заработки — делал надгробные памятники, «уродливые изваяния в виде страдающих от зубной боли львов и ощипанных бронзовых орлов», играл на органе для пациентов сумасшедшего дома.

Однажды участвовал в автогонках, о чем по просьбе специализированного журнала об автомобильных покрышках «Эхо Континенталь» написал несколько статей.

Он подписал их не Remark, а на французский манер — Remarque, так когда-то и писалась фамилия его французских предков.

Он изменил и свое имя, Эрих Пауль, став Эрихом Мария — в память о матери.

Постепенно он втягивался в журналистику: его статьи, рецензии и короткие рассказы стали печататься в газетах Оснабрюка, Ганновера, а затем и Берлина. В конце 1924 года уже признанной «акулой пера» он перебрался в столицу, где благодаря бурному, но кратковременному роману с дочерью главного редактора его взяли работать в спортивный иллюстрированный журнал «Шпорт им Бильд». Статьи об автогонках по настоянию каучукового концерна превратились в роман «Станция на горизонте», который был издан и, как ни странно, получил неплохие отзывы. Сам Ремарк относился к этому «повествованию о хороших радиаторах» лишь как к «способу заработать денег, чтобы потом потратить их на женщин».

Именно для того, чтобы производить на женщин впечатление, он по дешевке купил у обнищавшего дворянина титул барона фон Бухвальда. За 500 марок барон согласился его усыновить.

Женщин у Ремарка было много. Он и не представлял, что сможет когда-нибудь отказаться от холостяцкого образа жизни, пока не познакомился с модной берлинской танцовщицей Ильзой Цамбона. В 1925 году они поженились. 24-летняя Ильза хотела ребенка, но у Эриха по этой части что-то оказалось не в порядке: виноваты были то ли старое ранение, то ли детская шалость, когда он на спор просидел час в холодной воде пруда. Начались ссоры, Ремарк искал утешения на стороне, Ильза отвечала тем же. Он вновь стал пить. Вернулись фронтовые кошмары, и, чтобы избавиться от них, он решил написать о войне.

Роман «На Западном фронте без перемен» был написан «в стол», но случайно прочитавший его друг пришел в восторг и уговорил разослать роман по издательствам. Рукопись попала и к Самуэлю Фишеру, самому известному в те времена немецкому издателю, но Фишер вернул автору рукопись со словами, что никто в Германии уже и слышать не хочет о войне.

В ноябре 1928-го роман стала печатать с продолжением газета «Фоссише Цайтунг». Хотя первые же отзывы критиков говорили о поразительной удаче автора, Ремарк до последнего не верил в свое счастье — ему мерещился крах, приключившийся с «Приютом грез».

В 1929 году, отдавая рукопись в издательство «Пропилэен-Ферлаг», согласившееся выпустить роман отдельной книгой, он даже пытался использовать псевдоним «Крамер», вывернув свою фамилию наизнанку.

Ремарк не проснулся знаменитым — прошел год, прежде чем читающая публика «распробовала» роман, в котором автор, проклиная мировую бойню, в то же время воспевал ее участников — не героев, а обычных людей с их слабостями, ищущих силы жить и любить после пережитого кошмара. Уже в 1932 году «На Западном фронте без перемен» перевели на 29 языков, а только немецкие тиражи перевалили за три миллиона. В Голливуде по роману был снят знаменитый фильм Льюиса Майлстоуна, за которым позже последовали два ремейка. В берлинских пивных роман вызывал жаркие дискуссии, доходившие до драк. Одни утверждали, что там «все правда», а с автором они чуть ли не сидели в одной траншее. Другие, в основном сторонники Гитлера, уверяли, что никакого Ремарка нет — это перевернутая фамилия еврея Крамера, который на фронт и носу не казал, а свою пакостную книжку сочинил, чтобы подорвать дух немецкого народа.

На берлинской премьере фильма «На Западном фронте без перемен» штурмовики запустили в зрительный зал крыс, пытаясь сорвать сеанс. Не вышло — происходящее на экране было куда страшнее.

Отголоски этих баталий доходили до Ремарка и, хотя он был далек от политики, всерьез беспокоили его. Он никогда не скрывал, что хотел быть богатым и знаменитым, но вовсе не желал такой шумихи. Что, если его опять приняли за кого-то другого?

Отношения с Ильзой трещали по швам — узнав, что она встречается со сценаристом Шульцем, Ремарк нанял громил, которые отдубасили соперника до полусмерти. Это не помогло спасти брак — он распался в 1930-м, когда писатель увлекся юной актрисой Рут Альбу.

Позже она вспоминала: «Он старался жить как можно незаметнее и никого не впускал себе в душу. До беспамятства был влюблен в одиночество, закутывался в него, словно в свои элегантные кашемировые пуловеры».

В Берлине, где появлялось все больше нацистских свастик, Ремарка уже ничто не держало. В 1931 году он купил на средства от зарубежных изданий романа виллу в швейцарском городке Порто-Ронко на берегу озера Лаго-Маджоре. Он покинул родную Германию на целую четверть века: в 1933 году пришедшие к власти нацисты лишили его гражданства, его книги жгли на площадях за «пацифизм и предательство германского духа».

Потом, правда, спохватились — приехавший в Швейцарию статс-секретарь Кёрнер, референт Германа Геринга, убеждал писателя вернуться: «Вы же чистокровный ариец, вы должны быть с нами».

Ремарк указал гостю на дверь — он презирал лавочников, возомнивших себя хозяевами мира.

После этого случая у виллы Ремарка обнаружили труп журналиста Феликса Мануэля Мендельсона. Томас Манн записал в дневнике: «Несчастного юного Мендельсона, видимо, приняли за Ремарка».

Ремарк предчувствовал начало новой войны, и это чувство погружало его в глубокую депрессию. В свой сороковой день рождения, который он отметил в Порто-Ронко, он записал в дневнике: «Играет серый котенок. Чешут собак. Благоухают цветы. А что же здесь делаю я?.. Тебе уже сорок. Постарел за год на десять лет. Жизнь, растраченная впустую... Заводил патефон. Фотографировал комнату. Странное чувство: будто мне сюда уже никогда не вернуться. Как будто все в последний раз: лето, дом, тишина, счастье, Европа, быть может, сама жизнь».

Он был близок к самоубийству. Его спасла Марлен Дитрих. С бежавшей из Германии кинозвездой он познакомился во Франции. Он называл ее Пумой, был очарован ее кошачьей грацией, низким чувственным тембром ее голоса. Они вместе провели каникулы на Ривьере, и он записывал в дневник: «Целый день внизу у моря, до темноты. Божественное лицо. Нетерпение скорее подняться наверх. Фантастическая ночь…»

Но их отношения не сулили идиллии. Марлен была сильной женщиной, окруженной толпой приживал и поклонников обоего пола. Ремарк не мог и не хотел вливаться в их ряды.

К тому же из Германии пришла весть о том, что Ильзе Цамбона как еврейке угрожает концлагерь. Чтобы спасти ее, он вступил с ней в повторный, теперь уже фиктивный, брак и по своему швейцарскому паспорту вывез ее в Порто-Ронко. Об этом не знал почти никто, как и о том, что львиную долю гонораров он тратил на помощь немецким эмигрантам — он как будто стыдился благородных поступков. К тому же эмигранты не признавали его своим: ни Томас Манн, ни Фейхтвангер не желали общаться с Ремарком. Одна из причин — то, что он не рвался обличать фашизм в своих книгах. Его новые романы «Возвращение» и «Три товарища» повествовали все о том же — о трудном выживании «маленьких людей», о любви и дружбе.

Роман «Возвращение» тоже был экранизирован в Голливуде. Ободренный успехом фильма, Ремарк отправился за океан, но шумная встреча в Нью-Йорке смутила его. «Вспышки фотоаппаратов, важничанье, жеманство и больше ничего. Все непрерывно позируют», — писал он в дневнике.

В Калифорнии его встретила Дитрих, и все началось снова — яростные сцены ревности сменялись не менее бурным примирением. Он писал: «Вот что значит жить бок о бок с Пумой, друзья мои. Желая погладить, она может оторвать голову». У Дитрих были поводы ревновать Ремарка — он пользовался большой популярностью у американских красоток. Однажды Марлен спрятала всю его обувь, заподозрив, что он собирается к любовнице. Его же выводили из себя попытки Пумы вмешаться в его творчество, советы, о чем ему стоит писать, а о чем — нет. Он буквально сбежал от Дитрих во Францию, где его и застало известие о начале Второй мировой войны.

В октябре 1939-го он покинул Париж и на лайнере «Куин Мэри» вернулся в США. В плавании он принял решение жениться на Марлен, но та встретила его известием о том, что у нее закончился роман с актером Джимми Стюартом и начался новый — с покинувшим Францию Жаном Габеном. Он проклял Дитрих — "к черту проклятую Пуму!"

Его романы с кинозвездами, в том числе и с Лупе Велес, были как будто местью Марлен Дитрих. Продолжались они недолго. Только с Гретой Гарбо у него сохранились дружеские отношения. Та настолько хорошо понимала писателя, что без всякой ревности отнеслась к появлению в его жизни новой любви — русской манекенщицы и актрисы Наташи Палей. Ее отец был родным братом царя Александра II.

Когда они познакомились, ей было тридцать пять лет. Она была замужем второй раз, как говорили, за гомосексуалистом. В 30-х годах она снялась в нескольких французских фильмах — вместе с Морисом Шевалье, Чарльзом Бойером и Кэри Грантом. Была дружна с Жаном Кокто и Антуаном де Сент-Экзюпери. Под впечатлением первой встречи Ремарк писал: «Красивое, чистое, сосредоточенное лицо, длинное тело — египетская кошка. Впервые ощущение, что можно влюбиться и после Пумы... Проводил смятенную русскую душу домой».

Вдохновленный Наташей, которую он называл «лучиком света среди кукол и обезьян», Ремарк принялся за роман «Триумфальная арка», о жизни немецких эмигрантов в Париже. Роман продвигался трудно, Ремарк часто пил без всякой меры. Запои заканчивались изменами, например, с танцовщицей Верой Зориной, женой известного хореографа Джорджа Баланчина. Сам он объясняет их просто — жить осталось немного: «Месяцами боли в сердце». Невралгия лица, мигрень, почечные колики.

«Хочется... любви. Был ею обделен».

Параллельно с «Триумфальной аркой» Ремарк по заказу властей США писал сценарии к антифашистским фильмам, а после открытия второго фронта составил план послевоенного устройства Германии. В своеобразной памятке для держав-победительниц он предсказал будущие широкомасштабные попытки отрицать вину немцев за содеянное и обелить преступников.

"Кто посадит на скамью подсудимых генерала, всего лишь исполнявшего свой долг?"... "Чтобы воспитывать детей, нужно сперва воспитать учителей... "

Нацисты жестоко отомстили: пропал без вести отец писателя, а сестру арестовали по обвинению в «подрывной работе».

Острая на язык Эльфрида, не скрывавшая своего отношения к Гитлеру, подверглась страшной средневековой казни: ее обезглавили.

Ремарк узнал об этом только в 1946-м из письма сестры Эрны. В том же письме она сообщила, что отец жив.

Ремарк постарался забыть старые обиды и уговорил старика отца переехать жить в его дом на Лаго-Маджоре.

Однако Ремарк был уже немолод; к многолетнему злоупотреблению алкоголем добавился постоянный стресс, результат все того же проклятого недовольства собой.

С 1948 года его месяцами мучили головные боли — симптом редкой болезни Меньера, против которой медицина была бессильна.

Он не мог работать, обращался за помощью к врачам, психоаналитикам, даже к экстрасенсам — бесполезно.

С творческим кризисом совпал личный. Роман с секретаршей Эллен Янссен стал причиной расставания писателя с Наташей Палей.

В 1951 году он близко сошелся с 40-летней американской актрисой Полетт Годдар, бывшей женой Чарли Чаплина. Она относилась к тому типу женщин, которые всегда нравились Ремарку — чувственная, нервная, легко меняющая настроение, но при этом ищущая мужской защиты и утешения. Ее слава вместе с молодостью ушла в прошлое, и теперь она искала «тихую гавань» на оставшуюся жизнь. Это совпало с желанием Ремарка, и в следующем году он взял Полетт в турне по Европе.

После долгого перерыва он посетил Оснабрюк. Земляки присвоили ему звание почетного гражданина города, но радости он не испытывал. Растоптанная нацистами Германия давно уже была для него чужой, и оснабрюкские улицы, восстановленные после бомбежек, не рождали сентиментальных воспоминаний. Он уехал в Порто-Ронко, где и обосновался вместе с Полетт на всю оставшуюся жизнь.

В 1958 году он женился на ней, вторично оформив развод с Ильзой, хотя продолжал помогать ей, терпеливо снося ее капризы и жалобы на разбитую жизнь. В Швейцарии были написаны романы «Время жить и время умирать» и «Черный обелиск». Последний — откровенный автобиографический рассказ о юноше из маленького города, непривычно легкий и шутливый для Ремарка. В предисловии он обращается к читателям: «Не браните за то, что я решил вернуться в те сказочные годы, когда надежда развевалась над нами, как знамя, и мы верили в такие подозрительные вещи, как человечность, справедливость, терпимость». Легкость исчезает в конце романа, где сообщается о дальнейшей судьбе героев — тот погиб на войне, того замучили в концлагере, а этот стал важной персоной при нацистах, и теперь получает положенную пенсию.

Прежде равнодушный к политике Ремарк ближе к старости окунулся в нее с головой, страстно выступая против возрождения нацизма в Германии. В 1959 году вышел роман «Жизнь взаймы», встреченный публикой без восторга. Герои Ремарка, как и он сам, старели и размышляли о смерти и вечности, а читатели по-прежнему ждали от них бесшабашных выходок во хмелю. Неуверенность в себе опять сослужила писателю плохую службу: озаботившись потерей популярности, он решил «улучшить» свои романы, приблизив их к популярной литературе. В результате его последние вещи «Тени в раю» и «Ночь в Лиссабоне» имели еще меньший успех, а критики при их упоминании пренебрежительно кривились.

«Нью-Йорк таймс» объявила: «Ремарк как писатель кончился».

Радовал его только небывалый успех в России.

Книги Ремарка чудом прорвали «железный занавес», опущенный перед современной западной литературой. Их герои, немногословные, слегка небритые и изрядно выпившие, стали примером для подражания молодых «шестидесятников», тоже оказавшихся на идейном распутье. Ремарк даже собирался приехать в Москву, но тут Берлин перегородили стеной, и он, верный себе, назвал это решение «величайшей глупостью». Визит сорвался.

Вскоре уже стало не до поездок. Здоровье писателя ухудшалось, один за другим следовали сердечные приступы.

25 сентября 1970 года Эрих Мария Ремарк скончался в клинике Святой Агнессы в Локарно.

Похороны состоялись в Порто-Ронко, на скромном сельском кладбище. Из близких присутствовали только Полетт и сестра Эрна. Были соседи по Порто-Ронко — аптекарь и хозяин питейного заведения. Из писателей на похороны не приехал никто. Среди них у Ремарка не было ни одного друга.

Всю жизнь он был настолько неуверен в себе, что всячески избегал общения с коллегами по перу. Он думал, что все считают его плохим писателем, и жаловался в дневнике, что вызывает сам у себя злобу и стыд. «Одиночество, — говорил его герой доктор Равик из „Триумфальной арки“, — извечный рефрен жизни».

Автор: Эрлихман Вадим

Копирайт: Gala Биография 2007